Рок. И посох в песках оружие. Том второй. Западня - Юрий Швец

Голос его был спокоен и ровен.

– У нас утечка информации из лагеря! Уже дважды, наши отряды для сбора провизии, были атакованы крупными силами врага?! Их там ждали!

– Ну и что? Ты готов обвинить в нападениях на свои обозы моих людей? Точно, также, я могу обвинить и твоих!? Где доказательства? – тем же голосом, продолжал Ганнон.

– Мне некогда, собирать доказательства! – отвернулся от него Гамилькар, и кивнул Теоптолему, давая тем самым знак сменить тему обсуждения, на менее значимую, – Мне, намного легче, сузить круг посвящённых в свои планы! А, предательство вскроет время! Как, вскрыло оно намерения Сарафа, которому ты доверял больше всех!

Эти слова, уязвили самолюбие суффета до глубины его души, как и не прикрытый кивок своему заместителю о смене темы!

– А, Ты, не доверяешь уже и мне!? У которого на этой войне исчезла дочь, из-за нерасторопности твоего трибуна-латинянина!

Именно этот возглас, вывел Гамилькара окончательно. Он, резко обернулся к суффету.

– Придержи язык, Ганнон! Так он заведёт слишком далеко! Не забывай, что находишься в армии наёмников! Антоний, отдал свою жизнь, защищая твою дочь! И она любила его, всем своим чистым сердцем! Я это видел собственными глазами! А, пронзил её мечом, твой доверенный спаситель! Которого, ты, видел своим зятем! Не надо делать лицо, будто бы этого никто не видел и не понимал! Весь Карфаген, говорил об этом! Мне, написал об этом Ганнибал Корт! Я не знал, об этом, в силу того, что отсутствовал в городе, долгое время! И эти твои планы, на судьбу Лейлы, кончились для неё очень плачевно! К моему, огромному сожалению, ибо, клянусь светлым взглядом Астарты, я желал ей только добра и счастья!

Ганнон опустил голову, после этих слов Гамилькара. Он, какое-то время, стоял задумавшись.

– Я, надеюсь, ты не обвиняешь меня, в том, что я мог поддерживать мятежника? – спросил Ганнон, уже совсем другим тоном.

– Поддерживать ты его не мог! Об этом никто не говорит. Но, закрывать глаза, на некоторые его попытки изменения политического статуса управления нашего города, ты мог и делал это! Кто поддержал проект, во вхождение в совет Ста Четырёх, представителей совета Магнатов? Не ты ли?! Гамилькон, твой родной брат, послал тебе письмо, где все обстоятельно объяснил, о том что этот совет создала сама царица Дидона! Что в него, входили лишь прямые потомки ветвей царского рода и не надлежит, превращать его в представительский совет, всех слоёв города! Но, ты не внял словам, даже, собственного брата! И в итоге, в совет попали рода, переселенцев, которые прибыли в город пятьдесят, сто лет назад! Какие ценности они могут принести в город, которому восемь с половиной веков? Тобой руководил свой личный интерес! И все эти пляски вокруг тебя, этой Касты Жрецов Молоха? Что может тебя с ними связывать? Что, ты хочешь добиться от их поддержки, и главное, чего хотят они от тебя? Ведь они напрямую были связаны с Сарафом? Помнишь битву у Утинских холмов? Забыл?..

Ганнон опустил голову, не отвечая Протектору города.

– …Отправляйся в Карфаген, Ганнон! Займись делом! Каким, я думаю, ты сам найдёшь? А, если хочешь помочь в войне с мятежниками, то всегда есть тысячи способов сделать это! Ганнибал Корт, собирает армию у Карфагена! Запишись в неё в качестве тысячника! Послужи отчизне не интригами и кознями, а мечом и копьём! Это очистит твой разум и даст возможность, сделать, что-то полезное для города после войны!

Эти слова, о тысячнике в армии Ганнибала Корта, разожгли лютую ненависть к Баркиду, в сердце Ганнона. Лицо Наместника Ливии, налилось желчью и гневом. Дыхание перехватило…

«– Меня, суффета Карфагена, Наместника Ливии, простым тысячником в армию Ганнибала? Это неслыханная наглость! И, кто мне говорит это?! Человек, чьи бывшие наёмники разоряют мою страну?! Это я должен подозревать и не доверять, а не он?! А, вместо этого, я подвергаюсь унижениям!»

Тщеславие, полностью разъедавшее душу суффета, заставило, помутнеть и разум, а после, развернуться от Гамилькара и выйти из зала совета…

…Он ехал в середине своей свиты, которая была окружена многочисленной охраной. Наместник Ливии возвращался в Карфаген, потеряв дочь и потеряв свою провинцию… Это терзало его душу, и раздумье по этому поводу, не покидало голову суффета всю дорогу…

«– Как, бесславно я возвращаюсь в город! – думал он, – Моё возвращение подобно, возврату, обанкротившегося торговца! И, ничего, кроме усмешек и ехидных ухмылок, ждать не приходится… Я, слишком быстро поднялся до своего уровня! Заработав, побочно моему возвышению, кучу недоброжелателей! Да! Теперь все недоброжелатели и завистники, поднимут голову! Та часть Магнатов, что напрямую была связана с Сарафом, убежала в Утику! Но, некоторые затаились! Надо найти их! Этим я подниму свой пошатнувшийся авторитет! Да, но что моя провинция оказалась гнездом восстания мне, конечно же, припомнят! Как я этого не заметил? Сараф, подлый человек! В одном, мы сошлись с Гамилькаром! Его тело недостойно, даже, возвращения в город! Поэтому, его клюют вороны у пещер! А как он мостился под меня! Какие намёки мне бросал! И, если честно, признаться, я во многом шёл ему навстречу! Да, я уловил ту линию в его речах, что указывало на его намерения в будущем изменить структуру управления городом! Он смог найти мою слабую сторону! Подлая змея! И в тот день, когда мои слоны рассеяли ливийскую пехоту, компанца Спендия, именно он потащил меня в Утику, оторвав от армии, которая ночью подверглась разгрому! Да, и там, вместе с ним, был Капитон! И, прав Гамилькар, вся это возня Касты и Сарафа подозрительна? Что их связывало? Это первое, что нужно выяснить по приезду в Карфаген?! То, что Капитон ненавидит Баркидов, это знают все! Храм открыто враждует с Баркидами много веков! Но, что связывала Касту и сына предателя Бомилькара, на распятии, которого и настояла сама Каста? Ведь, по этому Сараф, должен был испытывать лютую ненависть к Касте? Но её не было! Или была, но глубоко скрытая? Сараф, оказался человеком, хитрым и скрытным…»

Ганнон, неожиданно для себя, поймал себя на мысли, то почти не думает о пропавшей дочери.

«– Странно! Мой разум не как не хочет понять, что её нет со мной? Мне, кажется, что она где-то находится рядом, со мной?! Как находилась, все эти годы взросления. А, я, не больно-то интересовался ей, после смерти её матери! Я, привёл молодую жену и о ней, почти, не вспоминал. Отдав её на попечение множественных наложниц – нянек! Меня занимала, как и сейчас занимает, политическая карьера! Жизнь нашего города! Я просто, не мог раздваиваться! Да и дети, родившиеся от второго брака, требовали хоть какого-то внимания! Никто не вправе обижаться на меня, что я кому-то отдал своё предпочтение! Что я, любил кого-то больше других! Все для меня были одинаковы! Да, и видел я их редко! Это вина не моя, а особенность одной из сторон моей жизни! Но, у меня ещё есть две дочери! Но так, случилось, что Лейла, цветок такой красоты моей жизни, отрезан от меня, и может быть, навсегда?… Но больше свободы, такой какую я дал Лейле, мои дочери не получат! Хватит! Вот результат, отхода от традиций семьи! Двум другим, я сам выберу мужей! Свобода, которой воспользовалась Лейла, может быть, и довела её до погребального костра?! Да и, что бы было, если бы она связала свою жизнь с этим трибуном?! Для меня ничего! А, при её замужестве здесь, открывались бы определённые горизонты!… Но, нет! Все же я забываю, что в свете наступившего мира с Римом, там бы мне тоже могла светить определённая выгода, в свете торговых отношений! Хотя и здесь, Баркидам мерещатся заговоры! Гамилькару кажется, что римляне связаны с нашими немытыми мятежниками?! Он просто безумец! Он живёт местью за свою жену! Слабак! Сколько жён, ещё можно было привести в дом, в его-то годы расцвета мужской силы? Мудрая Танит, отняла его разум в этом вопросе и правильно сделала! Уже и так, больно много отпрысков его рода в Карфагене! Если подумать, что ещё один утонул с матерью, то мне кажется, Танит, следует подумать, ещё об одном внезапном случае смерти его наследников! Ой, что за мысли проскальзывают в моей голове!… – Ганнон встряхнул головой, – А тому, что утонул, исполнилось сейчас бы двадцать один год! Представляю, кого бы воспитал этот безумец, если его дочка Саламбо, обращается с мечом, намного ловчее, чем с заколкой для волос! Да, он сейчас горд! Пристроил дочь в род царей Нуммидии!… Одел ей собственноручно царский венец!… И, когда он все это провернул? Да! На то он и Баркид! А Сараф меня подвёл! Ой, как подвёл!…»

Ганнон, ещё долго, предавался размышлениям, совершенно, забыв об участи своей пропавшей дочери… Он, двигаясь верхом, перебирал варианты своего выступления в совете суффетов, подбирая ряд тезисов, которые собирался озвучить в первоочередных задачах на этот год и преодолению безграничной власти Гамилькара. В его голове возник план совершено другого характера!